1. Вена, зима. За известной Капуцинеркирхе (церковью, которую очень любил рисовать Гитлер), выходим на большую площадь. На ней – огромный, поражающий воображение монумент: колоннада полукругом, обелиск, а на верхушке обелиска – золотая фигура солдата в каске с флагом. Во всем этом нам почудилось что-то знакомое, и мы потопали к памятнику поближе. А надо сказать, что зима в том году в Вене была абсолютно «нашей»: очень снежной, и венцы вообще не успевали расчищать все эти завалы. Соответственно, к памятнику не пробиться. Меня это не смутило, и как только я увидела на вершине памятника русскую надпись, я рванула вперед прямо по сугробам, которые доходили по колено. Муж за мной еле поспевал. Так и есть – памятник советским воинам, в самом центре Вены, и на всем монументе – ни единого слова по-немецки – все на русском. Кстати говоря, по договору 1945 года, венцы обязаны всю эту махину содержать пожизненно.
Тут началось самое смешное: увидев, как яростно мы пробиваемся к памятнику, потом читаем надписи, потом ползаем по сугробам с целью поймать выгодный ракурс, за нами увязалось несколько немцев-приезжих, сквозь сугробы, даже по нашим следам, они прошли с большим трудом, надписей не поняли, и обратились с нам за разъяснением: а что, собственно, за памятник. Мы, как смогли, объяснили. С уважением глядя на яростно протоптанные нами дорожки вокруг памятника, сказал: «Теперь понятно, почему вы выиграли вторую мировую войну».
2. Экскурсия по Помпеям. Нашу группу заводят в античный публичный дом. Внутри малюсенькие каморки, половину каждой занимает каменное лежбище. Гид рассказывает, что на 30-тысячное население города приходилось около 200 борделей. Одна из дам в нашей группе произносит: «Это правильно, что небеса покарали Помпеи, они все были грешниками». Ее подруга дергает ее за рукав: «Тише, еще неизвестно, куда мы вернемся».
